Владимир Барышевский – белорусский ученый, которого называют гигантом ядерной физики. Его открытия получили продолжение в крупнейших научных центрах, его ученики работают по всему миру. В день 75-летия профессора 42.TUT.BY расспросил физика о науке, открытиях и том, что ждет нас в будущем.
"Когда мы начинали, мы в этом деле ничего не понимали"
Владимир Григорьевич вспоминает, что интерес к физике у него появился в детстве. Однажды его тетя сказала, что если плохо себя вести, погаснет солнце. Мальчик очень испугался и начал пытаться узнать, правда ли это.
После этого юноша увлекся астрономией, затем – радиофизикой и поступил на физико-математический факультет БГУ. В 1960-е Владимир Григорьевич начал работать в Объединенном институте ядерных исследований Дубне и попал в лабораторию высоких энергий, где работал с известнейшим физиком Михаилом Подгорецким.
Владимир Барышевский предсказал существование нескольких новых физических явлений и стал одним из немногих ученых, кто сделал два открытия, официально внесенных в реестр СССР.
– Один мой учитель говорил мне: "Если мы здесь сделаем что-то новое, то потому что мы ничего не знаем". Так и было, – вспоминает ученый. – Когда мы начинали, мы в этом деле ничего не понимали. То, чем мы занимались, – это было самое новое. Новым было все, это была эпоха, как говорят, бури и натиска.
"Как сделать открытие? Очень просто"
Позже "посыпались" результаты исследований, которые развились в целое научное направление – ядерную оптику поляризованных сред. Владимир Григорьевич объясняет это направление простыми словами, "чтобы было понятно даже школьнику":
– Наука в двадцатом веке показала, что не только свет, но и все другие частицы – нейтроны, протоны и сами ядра – движутся по волновым законам. Можете себе представить – нейтронная волна, протонная волна… Поэтому для них тоже есть явления интерференции, дифракции – все, что есть в оптике.
Владимир Григорьевич даже шутя поделился секретом того, как появляются открытия.
– Как делать открытие? Очень просто. Открываете учебник оптики. Прочитали. Там написано: есть эффект Фарадея. Прекрасно. Ставишь себе вопрос: интересно, а есть ли для нейтронов аналог эффекта Фарадея? Думаешь в эту сторону – оказывается, есть, природа едина. Написал работу – открытие.
"Я собственными руками уничтожал базу"
В 1980-м году, когда было зарегистрировано первое открытие, в БГУ на кафедру к профессору приезжал Петр Машеров. Партийный деятель очень заинтересовался открытием и даже согласился выделить на постройку синхротронного кольца шесть миллионов рублей – по тем временам совершенно космическую сумму.
Но в этом же году Петр Миронович погиб, проекту так и не суждено было осуществиться. Правда, по словам Владимира Григорьевича, в Минске многое все-таки "закрутилось": например, появился научно-исследовательский институт ядерных проблем БГУ, который профессор Барышевский возглавил. В институте появилась научная база, которую специальная комиссия в 1989 году описала как "уникальную для Советского Союза, соответствующую всем мировым стандартам".
– Правда, потом страна развалилась, и я собственными руками эту базу уничтожал. А как ее было содержать? Финансирование институтов практически исчезло. Денег нет, все разваливается, люди уходят. Арендная плата, тепло, коммунальные услуги...
По словам ученого, в последние десятилетия финансирования для фундаментальной науки катастрофически не хватает. Однажды в 2000-е для обсуждения бюджета Владимиру Григорьевичу пригодился даже аргумент про Солнце, которое через миллиарды лет превратится в красного гиганта, а после погаснет.
– Говорили о том, чтобы вообще убрать программу фундаментальной физики. Тогда председателем Академии наук был Михаил Мясникович. И я сказал: "Фундаментальная наука нужна, чтобы решить проблему того, что же будет через три миллиарда лет". Он посмотрел и говорит: "Так что, речь идет о спасении элиты нации?". Мы говорим: "Да". Все, программа фундаментальных работ по физике была утверждена как самостоятельная программа, - с улыбкой вспоминает профессор.
"Что талантливому человеку делать в науке у нас?"
Сейчас фундаментальная наука по-прежнему страдает от скромного финансирования. Прибыль институту приносят "хоздоговоры" – практические задачи, которые ученые выполняют на заказ.
– Это очень тяжело, мы от этого устаем. Поэтому я говорю так: "Делаем договор, а в свободное от работы время дискутируем". Мы все равно работаем фундаментально.
Владимир Григорьевич иногда даже предлагает "переориентироваться" ученым, которые не могут прокормить семью.
– Что талантливому человеку делать в серьезной науке у нас? Зарплата низкая, и это все равно давит. А если еще не дай Бог женился? Он-то счастлив, но другие несчастны. Я говорю: нужно заниматься другим. Если жизнь оказалась такой, что нет возможности заниматься фундаментальной наукой, ты здесь, не уехал, значит, должен переориентироваться. Ты не можешь подставлять близких и уродовать их жизнь.
"Нужно остановиться и осознать то, что было получено"
Владимир Григорьевич уверен, что фундаментальная наука не может приносить деньги быстро, как практические разработки. Но финансировать ее нужно как одну из областей культуры – прикладной эффект от этого станет заметен намного позже.
– Фундаментальная наука – это то, что связано с основами, с мировоззрением. Она опосредованно приносит деньги. Когда обучаются дети, приходят в институт, получают очень высокое образование – общий уровень общества растет.
В мировой науке сейчас появляется очень много нового – большие ускорители частиц, разработки ядерной энергетики. По мнению ученого, в некоторых людях зарождается страх, который появляется из-за незнания.
– Сейчас наступило время, когда впереди так много непознанного, что нужно остановиться и осознать то, что было получено. Нужно, чтобы общество осознало новые результаты и новые знания, чтобы это все пришло в школы. Прежде чем двинуться дальше, нужно, чтобы даже школьники осознали, что наука все-таки говорит правду.
